Борьба с ТоройТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Борьба с ТоройСтраница 13
Савл был настолько захвачен Славным возвращением, так твердо убежден в его неминуемости, что это даже повлияло на его практическое повседневное поведение. Критерием оценки повседневного поведения реально стала неминуемость Славного возвращения. Он действительно думал, что, поскольку Славное возвращение для всех практических целей находилось здесь, в обычной жизни не требовалось совершать каких-то изменений. Итак, он провозгласил, что независимо от условий жизни, в которых оказался новообращенный, он должен просто оставаться там, поскольку уже близко искупление через наступление Мессианского Царства. Практически это означало нечто очень тривиальное: иудеи остаются иудеями, а язычники — язычниками, т. е. никто не шевельнется до прихода Царства.
Именно эта причина, несомненно, объясняет его равнодушие к рабству (сегодня, разумеется, абсолютно не модному!). Зачем же вообще волноваться об освобождении от рабства, чтобы провести несколько минут в естественном мире до его окончательной гибели?
Подобным же образом можно оценить его квиетистское отношение к властям, его теорию о том, что правительство — любое правительство — само по себе авторитетно, ибо выражает Божью волю.
Единственное исключение из общего правила Савл делает для женитьбы. Он думал, что иисусисту, скорее, следует вступать в брак, а не оставаться целомудренным. По его мнению, оправдание этого исключения состояло в том, что женитьба — перемена меньшего калибра по сравнению с куда более крупным злом нецеломудрия, которого надо было избегать любой ценой (1 Кор. 7:9, 28, 36—40). Для Савла нецеломудрие было одним из трех грехов, приводящих к смерти (другие два — обрезание после крещения и участие в варварских праздниках жертвоприношения). Все три греха были отвратительны, ибо они уничтожали главную данность — мистическое Тело Христа.
Всю свою жизнь Савл прожил, соблюдая достаточно последовательно все религиозные праздники иудеев. Вряд ли можно сомневаться, что он всегда считал себя полностью верным своим наследственным традициям:
«Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян» (Рим. 9:3).
Он подвергся наказанию тридцатью девятью ударами бича от иудейских чиновников пять раз (2 Кор. 11:24), он сказал, что «для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев» (1 Кор. 9:20), и «жил он как бы под знаком Торы, чтобы увеличить число тех, кто есть». Говоря точнее, в его случае это соответствовало внутреннему безразличию к Торе, которое оказалось таким беспомощным перед лицом его душевных страданий. Однако на пороге Конца света, поскольку Тора изжила себя, почему бы не соблюдать ее? Когда Савл сказал, что «обрезание ничто и необрезание ничто» (1 Кор. 7:19), он просто придал этому безразличию форму эпиграммы.
И все же чувства его оставались глубоко иудейскими; он был глубоко озадачен и, вероятно, раздражен закоснелостью своих иудейских собратьев, не видевших того, что видел он с такой ослепительной ясностью: Бог Израиля и Вселенной, наконец, осуществил свой последний проект искупления человечества — и иудеев, и язычников — через смерть Иисуса и его Воскресение.
В любом смысле он со своими идеями не был отрезан напрочь от господствующей тенденции современного ему иудаизма, поскольку мы знаем по коллективному мнению в войне против римлян в 66—70 гг., что основная часть еврейства согласилась с ним в главном, в том, что Конец света начинает пузыриться везде и что Господь Бог собирается уладить все проблемы в свою пользу раз и навсегда.