«Паулинизм» — новый мирТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / «Паулинизм» — новый мирСтраница 7
Так же как Савл недопонимал иудаизм из-за своего неистового убеждения в наступлении Конца света, так и Церковь, настаивая на том, что она стала единственной наследницей истинного иудаизма, неизбежно исказила Савла, отбросив непосредственное ожидание Конца света, и даже — что достаточно странно — не заметила своей оплошности.
Христианская теология началась, можно сказать, с лоботомии Савловых идей; затем было осуществлено плодотворное применение концепции слияния плоти и духа путем ее дальнейшего разъяснения, прежде всего как слияния божественного и человеческого в личности Иисуса — что стало источником бесконечных трудностей! — затем были осознаны функции Иисуса как носителя спасения, а далее сформулирована мысль об опосредовании искупления маги-зированными таинствами.
Если теология возникает в первую очередь для того, чтобы заполнить вакуум религиозного разочарования, то этот процесс прекрасно виден на судьбе Савловых идей. Конец света, который никак не наступал, очень скоро порождает доктрину Конца света, и, в конце концов, при неопределенном откладывании во времени самого этого факта даже от этой доктрины отказались. Замечание Альфреда Луази: «То, что Иисус проповедовал, было Царство Божье, а то, что случилось, — это Церковь» — применимо к Савлу даже более, чем к Иисусу.
Импровизация Савла, затеянная для того, чтобы совладать с конкретной исторической ситуацией, оказалась бесконечно гибкой. Она была достаточно драматичной и психологически, то есть независимо от времени достаточно подвижной для того, чтобы выйти за пределы несовершившегося Славного пришествия и (через конкретизацию, порожденную именно этой неудачей) для того, чтобы обеспечить модель для популярного поклонения, а также для мистической преданности. Славное пришествие, постоянно откладываемое, было заменено Церковью и магическими процедурами, которые пропитывали ее по мере того, как она формировалась.
Таким образом, просчет Савла насчет времени Славного пришествия привел к тому, что в Церкви таинства снова стали вневременными, психологическими; они воплотились в структуры повседневного ритуала, который мог постоянно и многократно давать выход эмоциям верующих. Абстрагированные от своего исторического контекста — социополитических обстоятельств жизни иудеев, то есть контекста историзации божественного плана на земле, — они (таинства) формировались в себе и для себя, эффективные в пределах земной системы взглядов, претендующей на божественный резонанс.
Теория Савла благодаря самой своей формулировке оказалась способной обеспечить доступ к самой природе мира. Она оказалась способной после провала установления Царства Божьего к проецированию верующих в Царство Божье, которому уже никогда не нужно было возникать. Страстная мысль Савла должна была продемонстрировать, поскольку это было ненамеренно, что для человеческих устремлений проецирование надежды может заменить собою реальность, которой уже нет надобности когда-либо возникать. Короче говоря, «кажется, само путешествие лучше, чем прибытие в конечный пункт».
Такое понимание, ясно выраженное, применяется к работе Сав-ла; он думал об этом как о мосте к спасению, но этот мост так никогда и не будет построен. Он, так сказать, повис в воздухе, а его самый дальний конец вечно парит над возможностью блаженства.
В действительности эта возможность уже содержалась — чего Савл не осознавал — в его главном изобретении. Если Конец света уже начался, хотя он и оставался неразличимым, это означало, что люди могли уже стать частью Царства Божьего даже в том случае, когда его не замечают. Хотя сам Савл считал, что Царство обязательно должно вскоре наступить, тем не менее его формула перекрывала несуществующую материальную ситуацию с помощью надежды. Снабжая установление Мессианского Царства приспособительными «более или менее», «раньше или позже», Савл создал формулу, которая также охватила «не вообще» — ситуацию, в которой Мессианское Царство вечно откладывалось. И уже одного этого было достаточно для того, чтобы сделать его формулу бесконечно растяжимой. Мысль Савла оказалась достаточно пластичной для того, чтобы охватить неопределенную депривацию.
Придумав веру в Иисуса как в Мессию, который был одновременно и в пути, и уже находился здесь, Савл окутал это положение такой страстью и точностью, что его можно было освободить от временного якоря и навсегда отправить наверх.
Сам он, несомненно, никогда не мог принять, даже постичь такое понятие. Для него установление Царства было гарантировано, так сказать, заранее тем, что оно уже началось; в то же время для осуществления Царства требовались огромные усилия. Совершенно не в его духе было полагаться на существовавший мир «как он есть». Необходимо было дело, которое заставило бы его скитаться по миру, чтобы заполнить квоту новообращенных в избранные, планировать его поездки в Испанию, чтобы убедиться, что эта квота восполнена максимально возможным числом новых членов религиозной общины, и порождать его размышления о том, что все это было необходимо как способ убеждения евреев через «ревность» увидеть «свет».