Большой лук СавлаТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Большой лук СавлаСтраница 10
В данном случае ирония дошла до логического конца в ХХ в. в виде социального «активизма», который хлынул потоком в вакуум, оставленный в гражданском сознании тысячелетней удаленностью Церкви.
В условиях, когда религия подвергалась со стороны секуляризма уничтожающей критике, социальный активизм стал естественным для бесчисленных христиан, прежде всего для протестантов, но с начала Первой мировой войны и для все большего числа католиков стало естественным находить в марксизме отдушину для своей веры, брошенной теперь на произвол судьбы.
В том повороте, который, несомненно, показался бы удивительным как для Маркса, так и для отцов Церкви, — не говоря уже о самом Савле — социальный «активизм» явно марксистского толка, а также находящийся в завуалированном или открытом контакте с марксизмом стал нарастать волной в Церкви как протестантской, так и католической (в обоих главных ответвлениях христианства).
Великие протестантские конфедерации — Всемирный совет церквей, Национальный совет церквей, бесчисленные выдающиеся богословы — испытали сильное влияние марксистского «активизма» с начала Первой мировой войны; после Второй мировой войны римско-католическую Церковь затопила нарастающая волна марксистской агитации, сосредоточенной на выявлении коренных причин бедности и на призыве к общему пересмотру устройства общества.
В Европе проходили диалоги между римскими католиками (францисканцами и доминиканцами) и марксистами всех мастей. Либеральная теология в Латинской Америке открыто представляла себя как марксистское движение; известные либеральные теологи открыто называли себя марксистами, для которых евангелия являются марксистскими документами, чье послание они распространяют во имя Иисуса Христа.
Царство Божье, которое для Савла было божественным предприятием, которое должно было завершиться реорганизацией вселенной, чтобы Бог, управляя непосредственно, мог обеспечить спасение избранным, было совершенно очищено от его связи с Богом, а связанное с Царством Божьим послание воспринималось не иначе, как устранение бедности. Соответственно сущность христианства, как теперь объявляли, сводится именно к этой цели.
Разумеется, Царство Божье оказалось изменчивым фактором в самой его концепции, которая была способна служить выражением в корне отличных идей.
Возможно, в основе этого, в сущности, лежит отвержение мира. Первоначально это было принято в значении отвержения этого мира, который для иудейских мессианистов и ранних христиан означал мир угнетения язычниками избранных людей и мессианистов, но для марксизированных христиан он означал теперь этот мир «капиталистической эксплуатации». Следовательно, соглашаясь в том, что этот мир, злой по природе, должен быть заменен, и марксисты, и набожные христиане могли объединиться для того, чтобы способствовать обновлению общества.
По-видимому, существует некое подобие модели, образца этих универсалистских формулировок, что, возможно, указывает на глубокую динамику души. Как «приближатели конца» не могли ждать, пока Бог воплотит свой собственный замысел, так точно и марксисты-«активи-сты», большевики и необольшевики не могли ждать, пока «железные законы» Маркса сработают сами.