«Матерь Церковь»Теория происхождения христианства / Христос после Иисуса / «Матерь Церковь»Страница 14
Грекоязычных иудеев, покинувших Иерусалим, была, видимо, небольшая горсточка. Они ездили только домой или в те места, где чувствовали себя как дома.
Упомянутых ранее греков нельзя назвать обычными греками. Обычно язычники не могли понять ни идею Царства Божьего, ни концепцию «раскаяния», ни воскресение иудейского Мессии, и в этой связи — идею единого всемогущего Бога.
Язычники, к которым обращались изгнанники из Иерусалима, это были многочисленные «богобоязненные», собиравшиеся вокруг бесчисленных синагог по всей территории Средиземноморья. Где бы евреи ни селились, их регулярные обряды и их незапамятная древность привлекали огромное число язычников, которые хотя и были очарованы иудаизмом, но ненавидели обрезание и еврейские законы питания. Соответственно именно такие «богобоязненные» должны были первыми услышать на своем языке «благую весть» от грекоязычных иудеев.
Новый, преувеличенный взгляд на Иисуса, несостоявшегося националистического вождя и будущего Мессию, «повешенного на дереве» римлянами, распространился очень быстро, от Палестины до Сирии, до самого Рима и до Египта. Где бы ни были иудейские общины, а они были разбросаны по всему Восточному Средиземноморью и за его пределами, для евреев, возвращавшихся из паломничества в Иерусалим, было естественно привести радостную новость об «активисте» Царства Божьего, который реально был воскрешен из мертвых и которого видели, окруженного ореолом. Должно быть, в равной степени быстро распространилось слово «христиане», используемое по отношению к определенной группе иудеев. В любом случае маленькие группки и собрания, в основном связанные с иудейскими синагогами в первом-втором поколениях, должно быть, изобиловали спекуляциями, питаемыми идеей о том, что воскресение Иисуса было неотъемлемой частью божественного плана.
Само существование таких общин в обществе, продолжавшем жить обычной жизнью, делало необходимым появление некоего культа. Чистое чувство не может оставаться долго в виде просто чувства: ему должно быть придано некое общественное, то есть социальное, выражение. Сознание отличия от других иудеев, если оно возникло как причуда особой веры, само по себе стимулировало коагуляцию и идей, и обрядов. В свою очередь, практическое применение такого культа укрепляло связь тех, кто разделял ту же веру: культ стал проявлением общности.
Попросту это означало, что личность Иисуса-Мессии, raison d'être общины, прежде всего, вскоре превратилась в фокус кристаллизации культа. В ранний период верующие, «святые» в качестве группы концентрировались на Иисусе и на страстных желаниях, которые они связывали с его властью. Теперь они жаждали не только Царства Божьего, как и другие иудеи, чье воображение было разожжено напряжением эпохи, но и возвращения Иисуса с Царством.
Это вскоре должно было сжаться в простой факт его пришествия, ожидаемого с горячим энтузиазмом. И чтобы реализовать это желание, было вполне естественным взывать к его имени, а это вначале означало, что, молясь Богу, иисусисты эмоционально избирали Иисуса гарантом ответов на их молитвы.
Таким образом, когда маленькая община находила новичка, то он или она должны были выражать свою преданность ей, демонстрируя веру во имя воскресшего Иисуса. Соответственно взывание к его имени становилось эмблемой новой ассоциации. Это стало ядром раннехристианского ритуала. Возник механизм, позволяющий новичку приобретать статус члена общины.
Каждый человек той эпохи считал само собой разумеющимся, что в самой сути имени незримо присутствует какая-то сила. Более того, по воспоминаниям иерусалимских иисусистов, своими сверхъестественными прозрениями о Конце света Иисус показал, что самой его личности присущ некий аспект божественной силы. Подтверждение о существовании веры в могущество, присущее именам, можно часто встретить в евангелиях и Деянии.