«Матерь Церковь»Теория происхождения христианства / Христос после Иисуса / «Матерь Церковь»Страница 15
«Именем Моим будут изгонять бесов» (Мк. 16:17).
«Не Твоим ли именем бесов изгоняли?» (Мф. 7:22).
«Во имя Иисуса Христа . ходи» (Деян. 3:6).
«Имя Его укрепило сего [человека]» (Деян. 3:16).
О древности такого поворота в умонастроении свидетельствует старинная формула: «Прииди, о, Господи!» (или же: «Пусть придет Господь!» — «Маран ата!» по-арамейски).
Таким образом, само имя Иисуса Назарянина оправдало и усилило его применение для культовых целей. Фигура Иисуса стала не только целью общения, но его инструментом. Разумеется, это происходило на фоне обычной практики синагог. В конце концов, все первые иисусистские общины состояли из набожных евреев, которые, естественно, группировались вокруг синагог. Таким образом, самые ранние иисусисты наравне с другими иудеями читали библейские тексты, пели псалмы и вместе молились.
Безусловно, они стремились выбрать те отрывки из писаний, которые представляли интерес для них, т. е. те пророчества, которые считали главными и которые стремился реализовать Иисус. Очень скоро они начали обращать свое внимание на определенные отрывки из древнееврейских писаний и соединять их вместе в виде основных «заветов», соответствующих истине их веры. Несомненно, они отдавали предпочтение исполненным надежды псалмам, тем из них, которые превозносили обещание, ибо это было их первейшей заботой. Их молитвы также, должно быть, концентрировались соответственно на мольбе о возвращении «во славе» их Мессии — в смысле: «Прииди, Господи!»
Таким образом, даже при том, что основа их молебствий и мольбы оставалась иудейской и себя в нескольких первых поколениях они осознавали иудеями, такие общины набирали динамику, которая, по-видимому, по своей природе имела тенденцию к расколу между ними и иудаизмом. Сам факт формирования их надежд на фоне иудейской традиции в это время имел мало общего с реальной эмоциональной целью их поведения. Эта цель, связанная с динамическими изменениями, которые ожидались во вселенной, имела тенденцию к отрыву от нормативного иудаизма, если, разумеется, они не будут осуществлены.
В то же самое время, какой бы ни была их вера в особую роль Иисуса, иисусисты в Иерусалиме продолжали разделять общий взгляд на будущее Царство Божье, ставший обычным среди фарисеев и низших слоев духовенства в противоположность проримской позиции квиетистов в отношении иудейской аристократии и высших слоев духовенства. Эта перспектива Конца света, сопровождаемого полным восстановлением владычества евреев во всем мире, естественно, означала усиление оппозиции Римской империи — главной преграде на пути осуществления божественного плана.
Поскольку все иудейские «активисты» верили в это, то в борьбе против римлян не существовало разделения между иерусалимскими иисусистами и другими активистами, такими, как зелоты, кинжальщики и т. п. Для «активистов» идеи Царства Божьего не трудно было понять распятие Иисуса с политической точки зрения; ведь, в конце концов, он погиб как национальный герой — жертва языческого угнетения.
Первоначальный национальный взгляд на воскресшего Иисуса, естественно, не распространялся среди язычников — ведь основная конструкция национальной идеи была полностью иудейской. Отсюда, хотя центральное положение Храма создало сеть отношений между палестинскими иудеями и иудеями диаспоры, все же моста, связывающего их с язычниками, не существовало; он был создан только после вытеснения грекоязычных иудеев из Иерусалима.
Соответственно в возвеличивании Иисуса были три стадии. Первая стадия предусматривала небольшой сдвиг традиционных ценностей: от Иисуса — мессианского самозванца и глашатая Царства Божьего до Иисуса-Мессии, который появится в ближайшем будущем и установит Царство Божье. Первое возвеличивание Иисуса было все же в пределах человеческого масштаба, второе усиление создало угол повышения, что позднее должно было по своему ходу привести к еще одному виду усиления. Третья же стадия возвеличивания Иисуса, возникающая некоторым образом из усиления второй стадии, вращалась вокруг Иисуса и его божественности, значимость которой вышла далеко за пределы истории, включая, конечно, и еврейскую историю.