Система СавлаТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Система СавлаСтраница 1
Разумеется, именно Савлово возвеличивание Иисуса катализировало превращение его идей в то, что можно назвать некой системой. Савл возвеличивал иудейского Мессию — целиком человеческую личность, — используя импульсивную смесь своих заимствований из специфической динамики различных традиций, что, спустя много лет после его смерти, кристаллизовалось в теологию вселенской Церкви. Краеугольным камнем этой Церкви стало учение о воплощении, то есть обитании Бога в теле Иисуса.
Рассматривая историю о том, как Бог приказывает Аврааму пожертвовать своим сыном Исааком (едва ли не самый распространенный эпизод среди тех уроков, которые привлекают иудеев во время их размышлений о божественной истории), и применяя этот лейтмотив к самому Богу, Савл переделывает значение выражения «Сын Божий». Он сделал это таким образом, что в результате получилось весьма точное приближение, практически копия языческих мифологий, существовавших уже тысячелетия.
О сыновстве по отношению к Богу совершенно свободно говорилось как в еврейских священных писаниях, так и в разнообразной апокалипсической литературе. Подобные идеи, как пример ги-постазирования Торы, являются по большей части чистыми метафорами, символами, аллегориями. Они не претендуют на то, чтобы описывать действительное положение вещей. Но когда Савл использует выражение «Сын Божий», которое традиционно являлось не чем иным, как просто почтительным эпитетом, и сосредоточивает его на Иисусе, он тем самым уже высказывает определенное утверждение о реальной сущности. Для монотеистов это было непостижимо по самой своей сути.
Убежденность евреев в полной противоположности между божественным и человеческим, между Богом и миром, была абсолютной. Здесь не допускалось ни малейшего компромисса. Крайние взгляды Савла нельзя относить и на счет его принадлежности к среде диаспоры: иудаизм диаспоры был в основе своей тождествен палестинскому иудаизму, хотя, надо сказать, иудаизм нигде не был монолитом непреклонных убеждений, как это часто о нем думают.
Когда Савл, по-видимому, бессознательно берет на вооружение выражения, которые до этого предназначались только для Яхве, чье имя было «превыше всех Имен», перед которым «всяк должен преклонить колени», и относит эти фразы к имени Иисуса, то он делает это только по причине переполненности эмоциями, поскольку такой перенос атрибутов должен был представлять для него серьезную проблему.
По-видимому, он взял на вооружение эти выражения потому, что они были запечатлены в писаниях; таким образом использование писаний придавало вес его «положениям», достаточным для того, чтобы воссоздать заново — как это ни странно — мифологическую систему, от которой иудаизм отказался задолго до того, как возникли писания.
Это способствовало закреплению таинства крещения, которое быстро превратилось в отличительный признак принадлежности к развивающейся секте и обеспечило, так сказать, ритуальную опору для поддержки бурных чувств, лежащих в основе оригинального видения Савла, которое, таким образом, стало пригодным для социального использования.
В окружении, где доминировало постоянное возбуждение, состоявшее из смеси мессианского страха евреев и страстного стремления оторванных от родины язычников к личному спасению, крещение уже само по себе давало огромный импульс для возвышения Иисуса.
Сам Иисус пришел для того, чтобы ему поклонялись, не ему лично — иудейскому Мессии, который потерпел позорную неудачу, а (при посредстве раздутой концепции, фиктивно связанной с историческим Иисусом) некой точке соприкосновения мира с Божественным. На самом деле это полностью отрывало весь смысл его действительного жизненного пути от иудаизма и мессианизма ради бесконечно более грандиозной идеи — идеи о Господе. У Савла есть такое характерное высказывание: «В собрании вашем во имя Господа нашего Иисуса Христа, обще с моим духом, силою Господа нашего Иисуса Христа .» (1 Кор. 5:4).
Это показывает нам состояние ума ранних членов данного экстраординарного объединения. Даже без анализа такое выражение указывает всякому, кто на него наткнется, на важность имени Господа. Разумеется, уже само по себе слово «Господь» является мощным фактором возникновения культа, поклоняющихся язычников до глубины души должно было взволновать уверение в «реальном присутствии» и содержащееся в нем утверждение о действительном воздействии могущественного имени Иисуса Христа. Вероятнее всего, слово «Господь» стало основным именем нового божества, соответствуя личности исторического Иисуса, лишенного всех исторических атрибутов по причине автоматического срабатывания сил, подразумевающих его деификацию. Эта личность неизбежно обросла соответствующими деталями.
Слово «Господь» обычно использовалось греческими рабами при обращении к своему хозяину; оно никогда не использовалось применительно к классическим божествам олимпийского пантеона, но было общеупотребимым при обращении к мелким богам спасения в Малой Азии, Египте и Сирии в те же времена, когда к ним обращались и в Греции. Савл использует это слово для обозначения отношений между Христом и его рабами (1 Кор. 7:22); а также в замечательном отрывке из Послания к Филиппийцам (2:9—10). После того как Савл называет Иисуса «Господь», он применяет к нему фразу, предназначенную для Яхве («дабы перед именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних»). Разумеется, Савл неосознанно переключал эту почтительную фразу с одного объекта на другой, что показывает всю глубину психо-социо-культового процесса, лежащего в основе данного смещения перспективы.