Система СавлаТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Система СавлаСтраница 13
Строго говоря, у Савла не было вообще никакой этики. Если под этикой понимать нацеленность свободной воли или, во всяком случае, личное стремление к хорошему поведению, то ясно, что Савл говорит о чем-то совершенно другом. Для него мораль — это лишь плод мистицизма, присущего бытию-во-Христе, которое рассматривается лишь с точки зрения воли. Бытие-во-Христе целиком сверхъестественно и, таким образом, никак не связано с повседневным миром и людьми, живущими в нем.
Сущность Савловой мысли поразительно проста. Поскольку Иисус собирается вернуться во славе в любой момент, все противоположные явления обманчивы. Если сверхъестественные силы, уже осуществив факт воскресения и вызвав тем самым его неисчислимые последствия для вселенной, связанные с ключевым понятием Конца света, совершают свою работу без проявления каких-либо внешних признаков Конца света (за исключением самого Савла и его слушателей!), то человек может продолжать внешне жить так, будто он обычный смертный.
Практические рекомендации Савла оправдывают отречение от мира, которое вовсе не является драматическим, насильственным или чем-то выдающимся. Этот отказ может по внешней видимости выглядеть крайне спокойным; разумеется, у него будет незаметная форма внутреннего освобождения. Это резко контрастировало с формой других мироотрицаний и, конечно, наиболее явно — с насильственной формой мироотрицания других еврейских мессианистов. Если бы Савл когда-либо был практикующим «активистом» «приспешения конца» на манер зелотов, то его последние идеи были бы противоположными; по-видимому, он мог бы тогда ничего не делать.
вам сказываю братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего» (1 Кор. 7:29—31).
Очевидно, на практике это означало, что жизнь будет продолжаться, как и прежде, но в чем тогда проблема? Истинное освобождение тех, кто вошел в Тело Христа через бытие-во-Христе, неизбежно является внутренним; потенциал такого освобождения реа-лизовывался бы только в надвигающемся Мессианском Царстве.
Поскольку этика Савла укоренена в другом состоянии мира, он вовсе не пренебрегает этикой в обычном смысле. Он никогда не выражает идею, достаточно распространенную в позднем гностицизме и, конечно, во всех элитарных концепциях, что ставшие высшими существами, спасенными через свое внутреннее прозрение в состояние вселенной, которое она приняла под воздействием воскресения Иисуса, возвышаются таким образом над обычными людьми и обычным понятием добра и зла в повседневном мире. Он не отрицает обычную этику; наоборот, поскольку обычный мир продолжает существовать, он считает само собой разумеющимся, что в нем должны преобладать обычные взгляды.
К тому же хотя Савл, естественно, придерживается той точки зрения, что спасение через воскресшего Иисуса является главной категорией, но, когда этот вопрос не затрагивается непосредственным образом, Савл считает необходимым оказывать некоторое снисхождение тем, кто еще не видел Свет. Хотя свобода, которую он достиг через бытие-во-Христе, является фундаментальной, поднимающей его над мирским, он мало уделяет внимания тем мелочным индивидам, которые чрезмерно обеспокоены, например, случайным поеданием остатков языческих жертвоприношений (1 Кор. 8:1—13, 10:23—33), и как свободный человек «во Христе» он может посмеяться над спорами по поводу различий между святыми и несвятыми днями, чистой и нечистой едой (Рим. 14:19, 15:2), и он не выдвигает свое понятие свободы столь настойчиво, что оно могло бы обидеть тех, у кого другие точки зрения, если в этом нет необходимости. Правда, он придерживается главной концепции Торы о свободе (как говорится во 2 Кор. 3:17: « .где Дух Господень, там свобода») как принципиального момента (Гал. 2:4—5, 5:1, 5:13); но когда Тора не играет особо принципиальной роли, он предписывает свободным людям не слишком рьяно доказывать свое понимание свободы, когда другие настроены враждебно или могут обидеться, а делать уступки тем, кто еще не принял определенной точки зрения.
Для Савла это не какое-то самоценное действие, а глубинное состояние ума, которое и разрешает все вопросы о добре и зле. Здесь главенствует принцип целесообразности: «Все мне позволительно, но не все полезно .» (1 Кор. 6:12)
Савла возмущает сама мысль, толкающая единоверцев на тяжбу друг против друга в мирских судах (1 Кор. 6:2—3) в момент, когда мир находится на грани гибели человеческого рода; они должны понять абсолютную тщетность поисков земной справедливости теми, кто принадлежит Мессианскому Царству.
Фактически он полон решимости не беспокоить себя ничем, кроме фундаментальных принципов. Несмотря на то что ему могло казаться чем-то само собой разумеющимся возвышение над всеми пищевыми ограничениями Торы, он тем не менее этого не делает; ему нужны последователи, подчиняющиеся всем видам ограничений, с тем чтобы они не смущали «более слабых», чем они сами.