Потерянный континентТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Потерянный континентСтраница 26
Нежелание понять истинную динамику истории, лежащую в основе настоящей скудости и путанности наших традиционных источников, несомненно, является причиной радикальной неудачи критики Нового Завета. Ученые, ограничивающиеся этими источниками, в основе своей неосознанно тенденциозными, с неизбежностью приходят к неисторическим выводам, основанным на неисторических допущениях. Исторические загадки, созданные апологетикой (как теологической, так и практической), которая породила Новый Завет в целом и в особенности евангелия и Деяния апостолов, не могут быть решены без глубокого анализа.
Даже самое усердное исследование только тех текстов, которые явно относятся к Иисусу, — евангелий, Деяний апостолов, Посланий Савла — не дает нам никакой реальной информации об Иисусе как человеке. После почти двух столетий самого тщательного интенсивного исследования десятками тысяч способных добросовестных ученых количество информации, почерпнутой из этих источников, может уложиться в несколько строчек.
Не существует никакой уверенности в достоверности даже самых простых фактов об Иисусе как о человеке: значение слова «назарянин», дата и место его рождения, его родители, его семья, его среда. Вся подобная информация суммируется в одном смущающе бессодержательном утверждении. По словам Шарля Гиньебера, Иисус «родился где-то в Галилее во времена императора Августа, в добропорядочной семье, в которой, помимо него, насчитывалась добрая полдюжина детей»1.
Кроме того, недостаточность информации об обстоятельствах жизни и личности Иисуса как человека усугубляется полным отсутствием любых указаний о сути его первоначального учения. Все, что Иисус думал о религии, и в особенности об иудаизме, его собственные идеи не смогли пережить его смерть. Он не мог ни предвидеть, ни желать того положения дел, которое вытеснило идею Царства Божьего, вдохновлявшую его. И, несмотря на то что генетическая связь между ним и христианством очевидна, можно только в узком смысле рассматривать то положение, что новая религия сформировалась благодаря спекуляциям вокруг значения его смерти.
Этот разрыв между историческими обстоятельствами жизни Иисуса и более поздней верой в его воскресение, а также то, что оно означало, повлек за собой неспособность документации перекинуть мост через эту пропасть. Развитие веры сделало невозможным для верующих понять историческую ситуацию, которая противоречила бы их вере; даже первичный факт распятия потребовал трансформации его в метафору с глубоким значением, составлявшим суть веры. Распятие, подытоженное в знаменитом афоризме Савла: проповедую Христа распятого, для евреев — позор, для язычников — глупость», является, разумеется, моделью для всех подобных трансформаций.
Но то, что было понятно для верующих I и II вв., сбивало с толку ученых XIX и XX вв. Поколения «высокой критики» упрямо не обращали внимание на факт, который бросается в глаза именно из-за самого недостатка документации, — именно на причинную связь между первоначальным появлением Иисуса как посланника Царства Божьего и его казнью римлянами как повстанца. Они приняли в качестве правдоподобного то, что было простой апологией со стороны верующих первой фазы развивающейся веры.