Потерянный континентТеория происхождения христианства / Христос после Иисуса / Потерянный континентСтраница 28
Если логическое обоснование Церкви суммировано в фразе, приписываемой воскресшему Иисусу: всегда с вами до скончания века» — и если институциональная непрерывность церкви гарантируется пассажем, относившимся к Фоме Неверующему: «блаженны невидевшие [ран воскресшего Иисуса] и уверовавшие» (Ин. 20:29), мы видим, насколько существенным было для христианской теологии с самого начала вырвать Иисуса и Царство Божье из их исторической матрицы.
Сама по себе теология была продуктом истории. Ее потребность в рационализации на ее собственном языке первостепенных событий — казни Иисуса, ее предполагаемого основателя как «Царя Иудейского», и неудачи с материализацией Царства Божьего — создала воображаемую историю, паутина мифа которой задушила реальную жизненную историю реальных людей.
Что удивительно здесь, так это долговечность данной вымышленной истории. Христианство является единственной мировой религией, сущность которой основывается на сверхъестественных заявлениях, сделанных от имени исторического индивида, — заявлениях, выраженных к тому же в действительных документах. Можно было предположить, что как только документы будут тщательно исследованы, так реально жизненные обстоятельства сверхъестественных заявлений, в конце концов, будут установлены или, по крайней мере, изменятся сами заявления. Однако до сего дня традиция выдерживала противовес возможных допущений, явных невозможностей, просвечивающих повсюду несоответствий и очевидных противоречий.
Сотни миллионов протестантов (к которым недавно присоединились и католики, теперь также свободно читающие Библию), даже в детстве читающие и изучающие Новый Завет, в том числе евангелия, которые постоянно намекают на реально жизненные ситуации, смотрят — и ничего не видят. Там демонстрируются живые картины — в натуральной обстановке изображаются предполагаемые события жизни Иисуса в римской Палестине. Эти живые картины, сознательно созданные под руководством искренних специалистов, настолько нелепы на своем реальном жизненном фоне в яркости, предусматриваемой натурализмом, что можно подумать, будто они проникли сюда сквозь изолирующие стены традиционного восприятия.
По-видимому, они не вызывают никакой рефлексии. Слушатели настолько пропитаны теологической интерпретацией исторической обстановки, что сама эта обстановка воспринимается или туманно, или вообще не воспринимается; мифология достаточно могущественна для того, чтобы залепить все трещины между собой и реально жизненным правдоподобием.
Обширная литература о христианских истоках не оказала большого влияния на широкую публику. В общем, «высокая критика» после двух столетий анализа в действительности стала уже обширной бюрократией, занимающейся своими собственными материалами. Даже те критики, которые опровергли традиционное повествование о христианских истоках, не смогли заполнить оставшийся эмпирический вакуум. Несомненно, это произошло от нежелания отважиться на догадку, отказаться от убежища документации даже в том случае, когда документация может оказаться самоуничтожением. Таким образом, «высокая критика», по словам Альберта Швейцера, «мастерская работа немецкой теологии», была смертельно ранена. Все ее достижения выкипели практически до дна.