Дунаев - Вера в горниле сомненийДополнительные материалы / Дунаев - Вера в горниле сомненийСтраница 128
Базаров — естественник. Он абсолютизирует возможности той науки, которой он занимается. В истории человечества случаются такие моменты, когда в результате бурного развития естественных наук начинает казаться, что теперь-то эти науки наконец помогут человечеству найти ответы на все вопросы, проникнуть во все тайны жизни, дадут ему могущество над миром. Базаров, таким образом, разделяет довольно обычное заблуждение и не оригинален в своём преклонении перед наукой. Во всех суждениях о человеке для Базарова анатомия и физиология являются истиной в последней инстанции. Его излюбленный принцип — разрезать и посмотреть: "Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться загадочному взгляду? Всё это романтизм, чепуха, гниль, художество".
Тургенев высветил истоки вульгарных представлений об определяющем воздействии внешних обстоятельств: они проистекают именно из отрицания личности. Базаров логически безупречно (другое дело, что логика его порочна) выводит: "Нравственные болезни происходят . от безобразного состояния общества. Исправьте общество и болезней не будет". Но ведь подобные рассуждения о зависимости обезличенных "человеческих экземпляров" от "среды" постоянны у революционеров всех времён. "Исправьте общество и болезней не будет" — девиз всех революций.
Личность — понятие, не мыслимое вне христианства. Поэтому все революции лгут, когда уверяют, будто пекутся о расцвете человеческой личности. Они озабочены лишь созданием безликого стада, прикрывая истинные цели благими рассуждениями. Так на то их и направляет отец лжи — кто же иной может вдохновлять антихристианское деяние?
Честность для Базарова всего лишь ощущение, как голод, например. И значит, — сегодня она есть, а завтра нет. Чем же он станет руководствоваться в своих поступках завтра? Отгадать нетрудно. Писарев разъяснил это: "Кроме непосредственного влечения, у Базарова есть ещё другой руководитель в жизни. < .> Люди очень умные < .> понимают, что быть честным очень выгодно и что всякое преступление, начиная от простой лжи и кончая смертоубийством, — опасно, и следовательно, неудобно. | Поэтому очень умные люди могут быть честны по расчету ."! Но если расчёт подскажет иное? Если рассудок выведет иную выгоду? Эти страшные вопросы встали перед обществом. И впервые их обозначил именно Тургенев.
В советском литературоведении базаровские промахи объяснялись нередко наличием в его мировоззрении "элементов вульгарного материализма". Объяснение нелепое: всякий материализм вульгарен.
Что вообще стало основой всех заблуждений Базарова? "Важно то, что дважды два четыре, а остальное всё пустяки", — заявляет он. Вот на основе этого-то примитивного рационализма Базаров и оценивает всю сложность жизни и неизбежно упрощает её. Дважды два четыре — не может не вести к полному единообразию, к обезличиванию бытия.
В сущности, дважды два четыре — это и есть то "господство головного мозга", то всеобщее благоразумие, о каком так мечтал Писарев. Рационализм, "разумный эгоизм" стояли и во главе угла всех построений Чернышевского в его романе "Что делать?". Едва ли не вся идеология революционной демократии строится на своего рода таблице умножения, тяготеет к этому дважды два четыре.
Несостоятельность упований на один лишь разум, на "арифметическую" логику была очень скоро раскрыта Достоевским в его "Записках из подполья" (1864).
Жёсткий детерминизм неких "законов природы" — непреложных как дважды два четыре — не может не оттолкнуть человека, ибо хоть и снимается ответственность, да прекращается жизнь. Парадоксалист Достоевского чует это всем существом своим: " .а ведь дважды два четыре есть уже не жизнь, господа, а начало смерти. По крайней мере человек всегда боялся этого дважды два четыре . Но дважды два четыре — всё-таки вещь пренесносная. Дважды два четыре смотрит фертом, стоит поперёк дороги руки в боки и плюётся. Я согласен, что дважды два четыре — превосходная вещь; но если уж всё хвалить, то и дважды два пять — премилая иногда вещица".
Дважды два пять, добавим от себя, это — да будет воля моя.
Так раскрывается вся несостоятельность рационализма. Дважды два четыре потому есть смерть, что лишает человека воли, и он скорее готов поверить в абсурд, чем подчиняться жестокому "закону", ибо "да будет воля твоя" окажется обращенным к божеству дважды два четыре. Обе формулы становятся принципиально неразличимы, поскольку превращаются в крайности безбожного миропонимания. Существование Базаровых немало способствуют и появлению "подпольных парадоксалистов" — как своеобразной реакции на рационализм безбожия.